Слева внизу подпись и дата: МВ 74

На обороте, внизу по центру, авторская надпись и дата: Е. Михнов-Войтенко // «Композиция 254/74 N 7» // темпера // 21/4-74

Экспертное заключение № 1123 от 18.08.2024. Эксперт МКААД В. С. Силаев

Незначительные надрывы листа по левому краю

Работа оформлена в паспарту и раму со стеклом (79,2 × 62,3)

***

Евгений Григорьевич Михнов-Войтенко (1932–1988) — выдающийся художник-абстракционист, ключевая фигура ленинградского андеграунда, чьи новаторские опыты с техникой и материалом шли параллельно со схожими поисками ведущих западных послевоенных художников — Джексона Поллока, Ива Кляйна, Роберта Раушенберга, Фрэнка Стеллы, а иногда и предшествовали им. Творчество Евгения Михнова-Войтенко по внешним признакам можно бы было отнести к абстрактному экспрессионизму, ташизму и искусству действия. Однако сам художник никогда не считал себя абстракционистом. Михнов говорил, что его живопись «не изображает событие, она являет собой событие. Поэтому совершенно неверно считать ее абстрактной, а событийной или конкретной».

Евгений Михнов-Войтенко родился в 1932 в Херсоне. Родители будущего художника прожили в браке недолго. Их союз в каком-то смысле был мезальянсом: по линии матери дедушка Евгения был известным в Херсоне юристом, бабушка — учительницей, а мама бухгалтером, тогда как его отцом был сезонный рабочий, занимавшийся ремонтом промышленных котлов. От него он унаследовал вторую фамилию — Войтенко, а также недюжинную физическую силу. После расставания родителей мать вернула девичью фамилию, да и Евгений на протяжении своей творческой карьеры нередко подписывался только фамилией деда — Михнов. В 1936 мать Евгения снова вышла замуж и переехала с сыном в Ленинград, где родилась его младшая сестра Людмила. Дальше были годы постоянных переездов, связанные как с семейными обстоятельствами, так и с начавшейся войной. Евгений Михнов успел пожить в Кировске, Семипалатинске и Днепропетровске, прежде чем вернулся в 1948 году в Ленинград. Мальчик пошел в школу, но из-за конфликта с учителем отчим забрал его из школы и отдал в артиллерийское училище. Слишком свободолюбивый и творческий, Евгений не продержался там и года. Ответным шагом строгого отчима стало устройство приемного сына токарем на завод имени Свердлова. Через два года по настоянию матери Евгения забирают с завода и отправляют в Минск к её сестрам, где он наконец-то оканчивает среднюю школу.

Вернувшись в 1951 году в Ленинград, Евгений поступает в 1-й Ленинградский педагогический институт иностранных языков, на скандинавское отделение переводческого факультета — выбор не тривиальный, учитывая провозглашаемую государством борьбу с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. Параллельно юноша занимается в театральной студии при ДК им. Первой Пятилетки, где знакомится со своей будущей женой Соней Филькинштейн.

В 1953 году скандинавское отделение закрывают, и Евгений Михнов отправляется поступать в театральный — на актерский факультет ЛГИТМиКа. На вступительных экзаменах он терпит неудачу, но этот провал предопределяет его дальнейшую судьбу. В том же ЛГИТМиКе он поступает на постановочный факультет и попадает в класс театрального режиссера и художника Николая Павловича Акимова. Акимов был одним из немногих в Ленинграде, кто был связан и со свободным творчеством 1920-х — начала 1930-х годов (с традицией ОБЭРИУ), и с современной западной культурой. Он благоволил Михнову, и по воспоминаниям очевидцев, на выставке ученических работ во Дворце искусств в 1958 году Акимов заявил: «Я покупаю все… Мы присутствуем при рождении Художника».

Институт Евгений Михнов оканчивает в 1958 году, защитив диплом на тему «Оформление спектакля по пьесе Евгения Шварца “Обыкновенное чудо”». К тому моменту он уже был женат на Соне Филькинштейн и жил отдельно от родителей, в коммунальной квартире на улице Рубинштейна. На работу он устраивается в Ленинградский комбинат живописно-оформительского искусства, где выполняет декоративные панно для столовых, ресторанов и домов культуры.

Тогда же, во второй половине 1950-х Евгений Михнов создает одну из своих самых знаменитых и новаторских серий — «Тюбик». Михнов покрывал небольшие картоны или огромные холсты плотной сетью небольших разноцветных рисунков — значками, каракулями, стрелочками, иероглифами, человечками, отдельными словами или даже номерами телефонов, нанесенными непосредственным выдавливанием краски из тюбиков на основу. До него никто из художников подобным не занимался. По сути, граффитистские «Тюбики» Евгения Михнова-Войтенко в конце 1950-х годов предвосхитили то, что будут создавать в 1980-х такие художники, как Кит Харинг или Жан-Мишель Баския.

Параллельно в те же годы Михнов пишет дриппинги в духе Джексона Поллока. В 1959 году полотно самого знаменитого на тот момент в мире абстракциониста как раз привезли в Москву на Американскую выставку в Сокольниках. На выставке Евгений Михнов не был, но видел черно-белую репродукцию работы Поллока в привезенном сестрой из Москвы выставочном каталоге. Однако этот непродолжительный период дриппингов вскоре сменился новыми экспериментами — с коллажами из разноцветной бумаги и с нитроэмалью.

Михнов поджигал промышленную нитроэмаль и за считаные минуты или даже секунды создавал произведения, которые, по выражению Евгении Сорокиной, представляли собой «нечто, рвущееся наружу из небытия, по напряжённости и грандиозности события соотносимое с первым днём творения». Михнов о своей первой нитроэмали тогда сказал, что «почувствовал себя перед ней пылинкой». Нитроэмали Михнова вполне могли бы висеть сегодня в одном ряду с огненными картинами Ива Кляйна, будь ленинградский абстракционист-затворник чуть более известен. Опыты с огнем, впрочем, пришлось остановить после того, как однажды один из них закончился пожаром в мастерской.

В целом же, период конца 1950-х — начала 1960-х считается наиболее экспериментаторским и радикальным в биографии Евгения Михнова-Войтенко. К нему как нельзя лучше подходят слова самого художника: «Я начал изучать природу материалов, смотреть на краску как на краску. Как это ни странно, но это требовало большого напряжения воображения, т. к. каждый материал требовал другого с собой обращения и каждый обладал своими возможностями, реакциями, растил линии и пятна свойственные его природе...» (store.didigallery.com).

Постоянные творческие эксперименты художника привели в итоге к рождению его собственного уникального стиля, вершиной которого стали работы 1970–80-х годов. Михнов полностью отказался от работы маслом на холсте и стал делать абстракции темперой, тушью, гуашью, соусом и акварелью на картоне и бумаге, используя различные технические приемы, инструменты и приспособления — выполненные по его заказу мастихины, подвижный стол, позволяющий менять угол, и пр. Это позволило художнику соединить случайные эффекты свободно растекающейся краски и жест художника, найти свое характерное движение руки. Михнов разбрызгивал краску, давал ей стечь, затем краска соскабливалась, стиралась, оставляя лишь следы своего пребывания. Редкие плотные вкрапления, создавая «композицию», лишь подчеркивали общую разреженность и прозрачность. Поверх размытых, пересекающихся, взаимопроникающих пятен художник работал узкими мастихинами, оставляя с их помощью «запись» своей жестикуляции. Эти «письмена» образуют «передний план» и воспринимаются не как формы, но скорее как «события» (Любовь Гуревич. Художники ленинградского андеграунда : Биографический словарь. — СПб. : Изд-во «Искусство — СПБ», 2007. С. 95–96).

Именно к таким «событиям» относится представленная на торгах «Композиция 254/74 N 7» 1974 года. В подобных работах 1970-х годов, по выражению Любови Гуревич, главный эффект составляет сложное, многослойное пространство, слоистая, перетекающая, всё время меняющаяся субстанция.

Евгений Михнов-Войтенко умер в 1988 году. За всю жизнь у художника было всего две персональных выставки, а в групповых он участвовал редко, избегая излишней политизации своего искусства. К своим работам он относился трепетно и продавал их редко, а порой даже выкупал обратно уже проданные коллекционерам работы. К тому же художник работал в Ленинграде, а нонконформисты Северной столицы в целом были менее на слуху у коллекционеров вроде Георгия Костаки и других популяризаторов второго русского авангарда за рубежом. Заслуженное признание и известность приходят к Евгению Михнову в последние годы: его работы высоко ценятся коллекционерами, проводятся музейные выставки. К примеру, недавно в Музее AZ завершилась выставка «Зверев/Михнов-Войтенко. Секунда, умноженная на вечность». Однако тот огромный вклад, который внёс Михнов-Войтенко в историю отечественного и мирового абстрактного искусства, ещё только предстоит оценить в полной мере (Мария Онучина, AI).

Фотографии работ в интерьерах — фантазийные. При наличии обрамления его вид и размер указаны в описании каждого лота.